В апреле 2010 года Алатырскому городскому Дворцу культуры исполнилось 30 лет. С начала своего открытия он уверенно занял достойное место и в культурной жизни города и в его архитектурном ландшафте.
Мы, горожане, приходя сюда на концерты и спектакли, посещая выставки, провожая наших детей в кружки художественной самодеятельности, не задумываемся, каких усилий стоило построить большой и роскошный дворец в нашем, хоть и любимом нами, но маленьком провинциальном городке. Каким нешуточным рискам подвергались люди, решившие, что Алатырю необходим именно такой Дворец. История его создания показывает нам, что при любой власти, в любой социально-политической атмосфере, есть люди, стыдящиеся следовать установленным правилам или выполнять предписания начальства, если они не согласуются с их понятиями о чести и достоинстве.
Как пишет в Публикуемых фрагментах из книги «Как это было» вышедшей в Нижегородском издательстве ее автор бывший управляющий третьим строительным трестом Анатолий Павлович Пантыкин, непосредственно отвечающий за строительство городского Дворца культуры: «Наш интерес один - работать так, чтобы нас не проклинали наши потомки».






Алатырь, простоявший на крутом берегу красавицы Суры 425 лет, наконец, дождался строительства своего городского Дворца культуры. Но поскольку тогда существовали ограничения на строительство крупных и дорогостоящих объектов культуры и спорта, проект сделали типовым - простеньким, с невыразительной архитектурой и именовался он просто Домом культуры.
Начальник строительного управления в Алатыре Анатолий Федорович Янкевич, грамотный, смелый и решительный инженер-строитель, патриот города решительно переделал этот проект, что бы Дворец получился просторным, удобным, а его архитектура стала современной и привлекательной.
С такими значительными и принципиальными отступлениями от утвержденного проекта объект было не сдать. И началась наша тяжелая борьба с проектировщиками. Наконец поставленные перед фактом, они вынуждены были сдаться, и согласились на новый вариант проекта, но с оговоркой - без увеличения сметной стоимости.
В ходе строительства, руководители города, видя, что получается настоящий Дворец, а не какой-то клуб, пошли дальше, решив отделать его так, как подобает Дворцу - мрамором, красным деревом, паркетом и другими дорогостоящими материалами, напрочь отказавшись от безликой известковой и клеевой покраски, линолеума и других дешевых материалов. Было решено заменить простенькие проектные светильники, найти лучшие театральные кресла для зрительного зала, красивую современную мебель. Все это угрожало моему тресту большими убытками в связи с удорожанием строительства и срывом ввода этого объекта в 1979 году, но первый секретарь горкома Петин Владимир Павлович и председатель горисполкома Марзалюк Владимир Иванович, заявили, что деньги найдут и договорятся о сроке сдачи объекта в 1980-м, в день рождения Ленина.
Мне тоже не хотелось сдавать «сарай». Я был покорён настойчивостью и решительностью руководителей города. Я ведь видел, сколько сил и здоровья отдавали они, особенно Владимир Иванович Марзалюк этой стройке, и согласился с их решением, вопреки отчаянному сопротивлению ведущих работников аппарата управления трестом. «Вечно Вы идете на поводу у этих алатырцев! О своих интересах, прежде всего надо думать!» - сыпались упреки в мой адрес из уст начальника сметно-договорного отдела треста. - Никто нам не заплатит за непредусмотренные проектом работы, и никто не перенесет срок сдачи объекта - снова убытки, снова лишение премии. Я отвечал: «А наш интерес один - работать так, чтобы нас не проклинали наши потомки. Будем сдавать Дворец таким, каким просят нас сделать люди, для которых мы строим! А вы, работники аппарата, сделайте всё, чтобы все вопросы, о которых вы говорите, были решены. Это - наша работа!» Процесс пошел...
Как раз в это время в системе нашего управления строительства только появилось на свет новое специализированное управление отделочных работ, которое сразу заявило о совершенно новом подходе к отделке общественных зданий. Впервые в штатном расписании строителей появилась должность «художник-дизайнер». В арсенале этого управления появились различные камни (мрамор, гранит, змеевик, лазурит, ракушечник и другие), гипсовые лепные изделия, дерево, металлы и даже гобелены. Организатором и душой этого прекрасного управления был фанатично влюбленный в камни инженер-строитель Нуриян Аюпович Андрбаев. Одним из первых объектов этого управления и стал Алатырский Дворец.
Обманными путями и с большими усилиями приходилось городу решать вопрос оплаты этих непредвиденных и не предусмотренных проектом общестроительных, отделочных и других работ: на это шли деньги, выделенные городу на его благоустройство. Мы устраивали полы из мраморных плит и паркета, облицовывали колонны и стены мрамором и красным деревом, а отчитывались как за асфальтирование улиц города, очень рискуя при этом попасть в лапы контролирующих органов, как соучастники «преступления». И случилось самое неприятное: на нас обратил свое внимание комитет народного контроля республики. Как-то мне позвонил его председатель - гроза всех хозяйственных руководителей, упивавшийся своей безграничной властью человек:
- Здравствуй! Ты что, провалил сдачу Дома культуры в Алатыре?
- Кто сказал, что провалил?! До конца года еще 28 дней.
- Да вы там, говорят, затеяли на целый год какой-то мрамор, какой-то, гранит, какие-то паркеты, какую-то штукатурку бархатную и прочее?
- Да! По просьбе горожан хотим сделать получше. На века ведь строим.
- А деньги где возьмете? В смете этих работ нет! Кто дал тебе право разбазаривать народные деньги?!
- Для народа и строим. А деньги город обязательно найдет.
- Благодетель нашелся! Для народа он строит!.. Преступник! Попал под гипноз этого авантюриста Марзалюка! Посмотрим, как ты будешь сдавать этот объект в установленный срок! До встречи!
Возмущение перехватило мое дыхание, захотелось послать его на все буквы алфавита. «Только бы уйти от штрафных санкций, только бы не дать возникнуть арбитражному делу по иску заказчика!» - думал я. Заказчик (управление капитального строительства Совета Министров Чувашской АССР) агрессивностью не отличалось, мы умели с ним улаживать любые взаимные претензии без всяких арбитражей и других карающих органов. Но нашего заказчика могли заставить предъявить иск нашему тресту и, тот же, «народный контроль», и стройбанк, который в порядке борьбы, с мучившей страну незавершенкой, получил право возбуждать арбитражные дела.
Я позвонил Марзалюку:
- Готовится, как видно, крупная расправа надо мной.
- Ты, Анатолий Павлович, не бойся: себе не взял – ничего не будет.
- Да я и не боюсь. Довели меня до ручки всякие вожди и контролеры. Чувствую, что скоро я гавкну, и здорово гавкну!
- Успокойся, не горячись! Ты собирался завтра приехать к нам. Зайди обязательно ко мне - разрядим обстановку.
Год заканчивался. Мы продолжали напряженно работать. В марте были закончены все внутренние работы, а с наступлением теплого времени быстро были доведены до ума и фасады. Алатырцы успели привезти откуда-то издалека, прекрасные театральные кресла. Город с радостью принимал участие в уборке, мытье помещений, благоустройстве территории. Дворец получился отличным. Алатырцы с нетерпением ждали его открытия.
Сам не знаю, почему так получилось, что иск заказчика за срыв ввода Дворца в срок остался без моего внимания. Арбитраж вынес решение о выплате нашим трестом штрафа. Размер его был не большим, но это был убыток, нанесенный государству, что давало возможность комитету народного контроля призвать меня к ответу. Устами его председателя мне было предъявлено обвинение в нарушении договорной дисциплины, выразившемся в срыве ввода важного объекта в срок, соучастии в разбазаривании народных средств и нанесении всем этим ущерба государству в размере штрафной санкции. Перед вынесением «приговора» мне дали, как и положено давать всем преступникам, слово. Я с гордо поднятой головой произнес: «Никакого ущерба государству я не нанес. Напротив, я сделал очень хороший подарок людям и горжусь этим. История же еще скажет, кто из нас прав!»
Почти все члены комитета давно знали меня и хорошо относились ко мне. Они прекрасно понимали, что никакой я не преступник, что совершенно бескорыстно и по душевным мотивам сделал доброе дело людям, но, опустив головы ниже колен, они единодушно подняли руки.
Оставалось несколько дней до торжественного открытия Дворца, как раздался телефонный звонок. Я взял трубку.
- Слава Богу, на месте! - услышал я голос Марзалюка.- Здравствуй, Анатолий Павлович! Ты не забыл, что 22 апреля мы открываем Дворец?
- Разве такое можно забыть?
- Так вот, мы очень ждем тебя и Янкевича. Без вас праздник - не праздник.
И этот Великий день пришел. Перед самым отъездом в Алатырь ко мне зашел Анатолий Федорович Янкевич, как и я, в парадном костюме, но чем-то обеспокоенный, не чувствовалось радости в его душе.
-Что-то ты, Анатолий Федорович, какой-то грустный сегодня?
- Да я всё думаю, стоит ли нам ехать на это торжество?
- О чем ты говоришь? Как же нам не ехать? Ведь из наших рук город будет получать Дворец!
- Так то оно так, да только вместо благодарности над тобой учинили расправу.
- Не алатырцы же это сделали! Поедем!
Но в этот момент мне позвонили из отдела пожарной охраны МВД республики и сообщили о том, что их представитель не подписал акт Госкомиссии о приемке Дворца в эксплуатацию и опломбировал его входные двери в связи с тем, что не была закончена работа по монтажу системы автоматического отключения вентиляторов в случае возникновения пожара. Эта недоделка была очень существенной, но её давно и быстро можно было устранить, если бы о ней было сообщено своевременно. Ситуация - хуже не придумаешь...
Янкевич позвонил Мурашкину и приказал любыми путями задержать пожарного инспектора в Алатыре до нашего приезда. Мы на предельной скорости помчались в этот город, надеясь, что нам на месте быстрее удастся решить вопрос предотвращения срыва торжественного открытия Дворца.
Приехали - на дверях пломбы.
- А где пожарник? - спросил я стоявших с печальным видом на крыльце старшего прораба и начальника строительного управления.
-Сбежал...
- Как сбежал?
- Поставил пломбы, пригрозил нам тюрьмой, если мы сорвем их, на наши просьбы задержаться не прореагировал, сел в машину и уехал в Чебоксары.
- А Марзалюк знает об этом?
- Знает.
- Ну, и что?
- Говорит, что ничего страшного нет.
Через несколько минут подъехал и Марзалюк. Не чувствовалось, что Владимир Иванович озабочен. Он с улыбкой поздоровался с нами и спросил:
- Переживаете по поводу пломб?
- Конечно.
- Ничего страшного нет. Сорвем пломбы.
- А кто сделает это? Ведь это же уголовное дело.
Не успели мы закончить разговор, как послышались какие-то ликующие возгласы и аплодисменты. Мы повернулись в сторону шума. И каково же было мое удивление, когда я увидел настежь раскрытые двери главного входа Дворца! «Будем считать, что свершилось чудо! воскликнул сияющий от радости директор нового Дворца культуры Егунков Олег Иванович.
За полчаса до начала торжественного собрания к Дворцу подкатило несколько черных «Волг», в которых вместе с Петиным приехало всё высшее руководство республики: первый секретарь обкома партии Прокопьев Илья Павлович, председатель Президиума Верховного Совета республики Ислюков Семеен Матвеевич, председатель Совета министров Прокопьев Леонид Прокопьевич. Приехала и Министр культуры Кочетова Ида Анатольевна. Все гости искренне восхищались красотой и удобством Дворца, особенно его внутренней отделкой. «Вы, алатырцы, не Дворец, а настоящий театр получили», - сказал первый секретарь обкома Петину. Руководители республики хвалили руководителей города за инициативность, решительность, умение организовать работу и пожимали им руки. Все были довольны, все светились большой радостью.
Потом вошли в зал. Нас, меня, Янкевича и Мурашкина, усадили в президиум. Началась торжественная часть. После доклада и выступлений - долгая процедура награждений. Были и республиканские, и городские, и партийные, и советские, и профсоюзные, и ведомственные награды. Наградили великое множество людей, но, странное дело, среди них не оказалось ни одного строителя. Из зала послышались какие-то шумы, короткие выкрики, а потом около ста человек встали и шумно направились к выходу. Первый секретарь обкома наклонился к Петину, сидевшему рядом, и тихо спросил:
- Кто эти люди и почему они уходят?
- Это строители протестуют. Было не велено говорить про них сегодня.
- Странно. Разберемся после.
Вскоре торжественная часть закончилась. Было объявлено, что после небольшого перерыва будет дан концерт силами артистов из Чебоксар и Алатырской самодеятельности. Зал был переполнен. Вместо восьмисот человек в него набилось не менее тысячи. Руководители республики предложили мне сесть с ними в третьем ряду.
Перед началом концерта директор Дворца Олег Иванович нажал на кнопку, и занавес медленно начал раскрываться. На огромной, непривычной для алатырцев сцене в правом дальнем углу одиноко стояло пианино. Олег Иванович, выждав, когда зал успокоится и установится тишина, нажал на другую кнопку, и, о, чудо: сцена начала медленно вращаться и покатила пианино навстречу публике. На весь зал мощным басом откуда-то из дальних рядов раздался возглас: «Сцена поехала!» Все в едином порыве встали и неистово зааплодировали. И так, ликуя и выкрикивая возгласы восхищения, публика в течение нескольких минут стоя аплодировала продолжавшемуся вращению сцены с пианино. Я ликовал вместе со всеми, забыв о сегодняшней, обиде. Радость завладела мной целиком. Я был счастлив.
Концерт вел очень бойкий артист из Чебоксар. Но и алатырцы, видно, долго и основательно готовились к этому концерту и покорили публику своей искренностью, непосредственностью, живостью, завидным мастерством и молодостью. Выступления же профессионалов не шли ни в какое сравнение с зажигательной Алатырской самодеятельностью.
Руководители республики смотрели концерт с большим интересом. Они, и вместе с ними я, живо обсуждали понравившийся всем последний номер алатырцев. Но в это время ведущий четким и звонким голосом с какой-то необычной интонацией начал объявлять следующий номер программы: «Редкий случай! Редчайший случай, дорогие друзья! Человек, которому мы обязаны рождением этого великолепного Дворца, написал прекрасное стихотворение, посвященное его открытию (я и подумать не мог, что речь идет обо мне, и горел нетерпением поскорее узнать имя поэта).
- Этот человек Анатолий Павлович Пантыкин, он - управляющий строительным трестом. Я прошу его подняться на сцену и прочитать это стихотворение!»
Я подскочил, как от удара электрическим током. «Вот и закончилась моя строительная карьера! Теперь все неудачи треста в обкоме будут объяснять тем, что его управляющий занимается не тем, чем надо. Что же ты натворил, товарищ Марзалюк, так подставив меня?», - думал я, медленным и неуверенным шагом направляясь к сцене.
Зрители встретили меня теплыми, радостными, доброжелательными аплодисментами. Многие из них знали меня. Я, сам не свой, посмотрел в зал. Все улыбались. Мне полегчало. И я обратился к залу: «Дорогие мои! Оказывается, гораздо легче построить Дворец, чем с его сцены прочитать перед вами свое стихотворение об этом. Я прочитал стихотворение. Мне показалось, что мог бы сделать это лучше. Но публика громом аплодисментов проводила меня до самого моего места в зале
После концерта все вышли на улицу, но никто не уходил домой. Люди сбивались в группы, о чем-то оживленно беседовали, у всех на лицах светилась большая радость. Эту радость усиливали и набирающая силу весна, и разговоры о предстоящем грандиозном городском банкете в честь важнейшего события в культурной жизни города - открытия Дворца.
Большой зал ресторана гудел, как гудели когда-то заводские трубы. Я вошел. «Анатолий Павлович здесь. Теперь можно начинать, - сказал Илья Павлович и, встав, произнес первый тост: - Выпьем за здоровье и добрые дела Анатолия Павловича. Он - главный герой сегодняшнего дня!» Я был ошеломлен неожиданными почестями, оказанными мне первым руководителем республики. После долгого ожидания все дружно выпили, а потом так же дружно принялись за еду. Все давно уже проголодались. Стол ломился от обилия дорогих закусок и редких в то время заморских фруктов и хмельных напитков. Еще больше было и наших водки, вин и коньяка. Высокие руководители, или им здоровье не позволяло, или партийная этика сдерживала, пили совсем мало. И всем остальным считалось неприличным пить больше. Поэтому праздничного расслабления за этим столом не получилось. Настроение ухудшилось, когда первый секретарь обкома задал Петину вопрос, который нельзя было не задать сегодня:
- Совершенно непонятно, почему получилось так, что строителей, подаривших такой прекрасный Дворец городу, оставили без внимания на сегодняшних торжествах?»
- Ответ, Илья Павлович, ищите у себя в обкоме.
- Не понял!
- Наверное, вас никто не проинформировал о том, что за несколько дней до открытия Дворца член бюро обкома председатель Комитета народного контроля учинил расправу над Пантыкиным за то, что он по просьбе города выполнил высококачественную отделку Дворца, не предусмотренную проектом, и приказал лишить поощрений всех работников нашего строительного управления и аппарата управления трестом, принимавших участие в строительстве Дворца, поскольку строго наказан их руководитель за «нарушение» государственной дисциплины на этом строительстве.
Пожурив Министра культуры за низкий уровень выступления профессиональных артистов из Чебоксар, Илья Павлович сказал:
- Надо Вашим, Ида Анатольевна, профессионалам поучиться у Алатырской самодеятельности. А Анатолий Павлович превзошел всех. Ну, нам пора. До свидания!
- Подождите, Илья Павлович! Еще рано. Отдохните за праздничным столом,- попытались удержать гостей хлебосольные алатырцы.
- Нет, нет! Надо ехать.
- Ну, тогда по рюмочке на посошок!
- Так и быть - давайте выпьем на посошок.
Столичные гости уехали. И мы вернулись в зал. Наше появление, которое уже давно ждали, приняли с восторгом. Для нас нашелся отдельный стол, а на нем - с десяток бутылок: шампанское, коньяк, водка и другое. Нам тут же принесли закуски и горячее отбивное с жареной картошкой. Видя, что у руководителей города и у меня - ни в одном глазу, распорядитель застолья, и охрипший от «управленческого» крика, с усердием начал доводить до кондиции и нас. Ему помогали возбужденные руководители предприятий. Вскоре им удалось это сделать, несмотря на наше отчаянное сопротивление. Как и все находившиеся в зале, я тоже вошел в состояние необузданного веселья и искромётной радости. К утру публика стала расходиться.
Когда на другой день я появились на работе, меня встретила взволнованная секретарь: «Анатолий Павлович, только что звонили из Комитета народного контроля республики. Вас в срочном порядке вызывает его председатель». «Что бы это значило? Зачем я ему нужен? Может, одумался и решил отменить приговор?» - недоумевал я, с большим сожалением отправляясь на эту, всегда неприятную, встречу.
Секретарь доложила о моем приходе. «Пусть войдет!» - услышал я через открытую дверь. Не ответив на мое приветствие, хозяин кабинета вскочил с кресла и с перекошенным от злобы лицом закричал на меня:
- Что жаловаться вздумал?! Ты подумал, на кого ты жалуешься?! Ты думаешь, что он тебе поможет? Тоже заступник нашелся! За преступника отчитывать взялся! Сам такой же!
Он приблизился ко мне, стал трясти кулаками перед моим лицом и кричать еще громче:
- Ты еще заплатишь мне за это! У тебя есть еще один объект в Канаше, за который ты поплатишься головой!
- Не дождетесь Вы Канашского объекта! Но когда-то и Вам придется ответить за Ваши злодеяния!
Я резко повернулся и вышел из кабинета. У меня не было намерения хлопнуть дверью. Но окна в кабинете и коридоре были открыты настежь, и от сквозняка полированная дверь красного дерева, которую я слегка толкнул, так лязгнула, что у меня зазвенело в ушах. Тут же выскочил в приемную председатель и крикнул мне вслед: «И за этот хлопок ты мне ответишь!»
Потом я узнал следующее. В работе обкома заведен такой порядок: после поездки в какой-то город или район по важному делу первый секретарь проводит расширенное заседание бюро с участием заведующих отделами обкома и соответствующих министров, на котором он информирует о поездке и дает поручения по решению возникших в ходе этой поездки вопросов. Вот и сегодня он информировал о поездке в Алатырь на открытие Дворца культуры. «Почему Вы, обратился он к моему «недругу»- не проинформировали меня об учиненной Вами расправе над товарищем Пантыкиным? Товарищ Пантыкин не только замечательный руководитель, сделавший такой бесценный подарок древнему городу, но и прекрасной души Человек. Вы сделали всё, чтобы ни один работник треста, руководимого Пантыкиным, не получил никаких поощрений за свой вклад в строительство Дворца. Я, находясь на торжественном открытии Дворца, не знал, куда деться от стыда. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, сегодня же пригласите к себе товарища Пантыкина, извинитесь перед ним и отмените свое решение о его наказании».
- Пантыкин наказан по заслугам, и наказан он не мной, а Комитетом. И я не собираюсь извиняться, расшаркиваться перед преступником! - выпалил в ответ председатель комитета народного контроля. Все с негодованием посмотрели в его сторону. В зале сразу стало шумно. Всем уже надоели выходки распоясавшегося контролера. Кто-то, не обращая внимания на призывы Ильи Павловича успокоиться, громко произнес: «Хватит уже Вам контролировать! Пора уже попробовать свои силы в народном хозяйстве!»
Выйдя на улицу, я медленным шагом пошел в родной трест. Перед глазами поплыли яркие картинки ликующего Алатыря. Я увидел вращающуюся сцену и одинокое пианино на ней, и вновь услышал радостный возглас: «Сцена поехала!» Все обиды и неприятности отступили. Я шел и улыбался. Случайная проходившая мимо девушка, увидев на моем лице улыбку, улыбнулась, видно, подумав: «Как легко и радостно сейчас этому человеку!». И она была права.